Время собирать камни   

 Итак, после полутора сотен лет натужных попыток придать языческой идее животного происхождения человека хоть какое-нибудь наукоподобие, эволюционный антропогенез оказался в весьма щекотливом положении. Защищены сотни диссертаций (библиография по одному только Пилтдаунскому человеку насчитывала более трехсот наименований), созданы и активно работают целые исследовательские институты с многочисленным штатом научного и технического персонала, издаются специализированные научные журналы типа L’Anthropologie, а предмета исследования, как выясняется, нет и никогда не существовало. Король-то, оказывается, – голый!

 Но в том-то и особенность суеверий, что в доказательствах они не нуждаются. Мы знаем, что это так, что же вам еще нужно? Несокрушимая логика Киплинговских бандерлогов – это правда, потому что мы все так говорим – оказывается весомей любых фактов и научных аргументов.

 Вскоре после опубликования Происхождения видов оказалось, что у монстра тотемизма есть и другие лица, впоследствии получившие такие имена, как марксизм, евгеника, фрейдизм и проч. Просто они не решались показаться во всей своей красе, не имея столь надежного прикрытия, как дарвинизм. Но прошло совсем немного лет, и все они дали цветущее буйным цветом потомство в виде нацизма, расизма, коммунизма и прочих бесчеловечных учений.

 Когда Маркс и его друзья прочли это произведение, они целыми месяцами не говорили ни о чем другом, как о Дарвине и революционной силе его открытий ^[1]. Маркс был буквально зачарован тем, как у Дарвина царство животных фигурирует в виде гражданского общества ^[2] и неоднократно утверждал, что труд Дарвина – естественноисторическое основание для наших взглядов ^[3]. Маркс связывался с даунским домоседом, выясняя, не станет ли тот возражать, если Капитал будет опубликован с посвящением Чарльзу Дарвину – наставнику и вдохновителю этой работы ^[4]. Однако Дарвин, плохо разбиравшийся в теоретической экономике, недооценил этого предложения и ответил отказом, скромно указав на нецелесообразность такого решения.

 Соратник Маркса Фридрих Энгельс вскоре сам взялся за развитие естественнонаучного теоретического обоснования марксизму на основе идей Дарвина. Пытаясь придать им вид наукоподобия, Энгельс, правда, не совсем понятно каким образом, вывел даже математический закон биологической эволюции:

«По отношению ко всей истории развития организмов надо принять закон ускорения пропорционально квадрату расстояния во времени от исходного пункта»

(Диалектика природы).        

Весьма интересное «наблюдение». Оно означает, что эволюция в настоящее время должна идти несравнимо большими темпами, чем когда-то в прошлом. Так, если в соответствии с геохронологической концепцией, беспозвоночные эволюционировали в рыб 500 млн. лет тому назад, и заняло это у них 70 млн. лет, то в наше время качественный скачок подобного уровня должен занимать всего 5 млн. лет. Представляете, с какой скоростью тогда должно идти видообразование? Так, глядишь, была бы опасность поутру не узнать собственную собаку. Однако – по той же теории – млекопитающие как появились 230 млн. лет назад, так больше никакого класса из них не образовалось – где уж тут говорить о типе.

 Но когда очень хочется верить во что-то, подобные несоответствия уже несущественны. Так, ни Энгельса, ни Фрейда не волновало и то, что с точки зрения науки и теория рекапитуляции, и ламарковская идея наследования приобретенных признаков – безосновательная фантазия. Именно на этих фантазиях базировались исходные идеи как психоанализа, так и учения, что труд и производственные отношения являются создателем и вседержителем человечества. Даже после того, как Фрейду впрямую было указано на несостоятельность этих предпосылок, он, избегая прямых дискуссий, продолжал настаивать на их истинности ^[5].

 Всевозможные теоретические приложения идеи животного происхождения человека просто игнорировали ту явную разницу, которая существует между человеком и любым другим одушевленным существом, необъяснимую ни какой из эволюционных точек зрения. Так, какие эволюционные преимущества давало бы животным существам все то, что скрепляет воедино человеческое общество – наличие совести, морального долга, этического чувства, правового мышления. Ответ очевиден – любые подобные проявления должны были немедленно отметаться естественным отбором. Потому-то всегда очевидна была и разница между человеческим обществом и животной стаей. Ключевым понятием в любой человеческой культуре – от самой примитивной до наиболее развитой до-дарвиновской – всегда была ответственность за тех, кто рядом. Если стадный инстинкт у животных в случае опасности ведет к сохранению стада, как самоценной единицы, и сколько особей при этом потеряно, в счет не идет, в обществе каждая личность представляет особую ценность, и оставить слабого в беде всегда считалось позорным.

Однако человек обладает еще одним свойством, отличающим его от животных. Это – способность воплощать свои идеи в жизнь (при этом ущербные идеи ведут, соответственно, к ущербной жизни). Благодаря этой способности, распространение всевозможных социальных теорий, основанных на вере в животного предка, привело к разрушению уз, скрепляющих общество и распространению в нем стайных принципов. Провозглашался принцип: стая – все, личность – ничто. И не имело значения, сколько индивидуумов подлежит уничтожению, если от этого выигрывает стая. Частное выражение этой формулы зависело лишь от того, что выполняет роль стаи – раса, нация, класс, государство, корпорация или что-либо еще. Так, например, Ленин открыто заявлял, что если бы для успеха коммунистического дела потребовалось смести с лица земли девять десятых ее населения, он сделал бы это не задумываясь. Потому-то в его письмах нередко можно было встретить сентенции типа: будьте образцово-беспощадны (9 августа 1918 г.); расстреливать, никого не спрашивая и не допуская идиотской волокиты (22 августа 1918 г.); надо поощрять энергию и массовидность террора (26 ноября 1918 г.); усилить быстроту и силу репрессий (31 января 1922 г.).

 Уже в 1869 г., всего через десять лет после выхода в свет катехизиса неототемизма, двоюродный брат Дарвина Ф. Гальтон опубликовал книгу Наследственность таланта, положившую основание для «научной» евгеники – выведения благоприятствуемых характеристик человека путем искусственной селекции. Правда, книга не давала ответа на вопрос, кто же будет решать – какие признаки являются благоприятствуемыми. Однако Адольф Гитлер, претворявший эти идеи в жизнь, решал его однозначно – стая:

Государство несет ответственность за то, чтобы объявить непригодным для воспроизведения потомства каждого, кто явно болен или неполноценен в генетическом отношении... Ввиду этой ответственности следует беспощадно проводить соответствующие меры, не принимая во внимание понимание или недостаток понимания со стороны любого. ^[6]

Как мы видим, ключевым понятием остается слово беспощадно. Главное – выявить, какой признак является проявлением генетической неполноценности. Поначалу обладателями таких признаков, а потому подлежащими «искусственному отбору» (т.е. уничтожению) оказываются члены стаи, способные составить конкуренцию в борьбе за власть. Затем наступает очередь тех, кто способен самостоятельно мыслить:

В решительной борьбе за существование побежденным редко оказывается тот, кто знает меньше всего, но всегда тот, кто выводит жалкие заключения из своих знаний ^[7]

Интеллектуальные силы рабочих и крестьян растут и крепнут в борьбе за свержение буржуазии и ее пособников интеллигентиков – лакеев капитала, мнящих себя мозгом нации. На самом деле это не мозг, а ... .^[8]

В общем-то и раньше все тираны поступали таким образом, но предпочитали делать это тайком. Теперь же все это делалось открыто и с размахом, ибо вместо устаревших представлений о морали у них на вооружении была передовая научная теория. Заручившись ею, они...

считают позорным скрывать свои взгляды и намерения. Они открыто заявляют, что их цели могут быть достигнуты лишь путем насильственного ниспровержения всего общественного строя. ^[9]

 Поклонение животному предку не позволяло останавливаться на достигнутом, и, выполнив эти первостепенные задачи, необходимо было переходить к широкомасштабной «помощи природным процессам», уничтожая целые народы, расы, классы – всех, кого можно было противопоставить своей стае, господство (победа в борьбе за выживание) которой должно было представлять собой

ничем не ограниченную, никакими законами, никакими абсолютно правилами не стесненную, непосредственно на насилие опирающуюся власть ^[10]

Всего за несколько десятилетий на кровавый алтарь служения обезьяночеловеку были принесены сотни миллионов жизней тех, кто остался на полях сражений, был сожжен в печах, стерт в лагерную пыль ГУЛАГа, расстрелян у придорожных канав, забит насмерть лопатами полпотовцев, раздавлен танками на улицах Праги или на площади Тянянмень. А сколько было искалечено судеб? Сколько людей, семей, народов, были лишены дома, родины, веры, надежды на спасение?

 И каковы же результаты? Созданы ли новое сверхчеловеческое общество, или сверхраса, или хотя бы один сверхчеловек? Увы! За исключением Германии и Японии, которым посчастливилось проиграть во Второй мировой войне, и, благодаря этому, получить возможность снова начать строить нормальное человеческое общество, все страны, практиковавшие веру в обезьяну, к концу двадцатого века лежат в руинах, истощив и уничтожив самих себя. Уничтожена экономика, уничтожена мораль, уничтожен созидательный дух, способный возродить утраченное.

 Это – очень старая история. В Эдемском саду искуситель шептал праматери Еве, что стоит лишь усомниться в словах Создателя, и мы, люди, будем как боги, и сами станем решать, что хорошо, а что – плохо. Именно эта фраза стала символом веры самой древней из земных идеологий, называемой гуманизм (вера в человека). Основатель этого учения с первых дней человечества прилагает усилия, чтобы люди забыли свое истинное происхождение. Ведь стоит забыть, откуда мы пришли, и мы уже ни за что не вспомним, куда нам предназначено попасть. Как только мы упускаем из виду абсолютные ориентиры, мы тут же оказываемся во власти блуждающих огней человеческих мнений. Гуманистический релятивизм является тем болотом, из которого человеку самостоятельно не выбраться. Гордо положившись на собственный разум, мы лишились и Пути, и Истины, и Жизни. Но Создатель ждет нас, не желая, чтобы кто-либо погиб. Предназначение, уготованное нам – прекрасно. Не видел того глаз, не слышало ухо, и не приходило то на сердце человеку, что приготовил Бог любящим Его. Стоит ли, впав в суеверие, отвергать этот дар?