Автор: Александр Болотников.
Директор Научно-исследовательского Центра “Шалом”,
Докторант богословия.
24 апреля 2012 г.

Что же происходило в верхней горнице?

В последнее время, особенно в связи с ростом популярности мессианского движения, как в еврейской, так и в христианской среде, проведение межконфессиональных Пасхальных Седеров стало весьма популярным. Однако отношение к подобным мероприятиям весьма не однозначно как среди традиционных христианских богословов, так и среди ортодоксальных и некоторых прогрессивных раввинов. Самым главным предметом спора является вопрос об участии не евреев в Седере. Дело в том, что в Торе сказано о том, что никакой иноплеменник не может есть Пасху (Исх 12.43-45). Кроме того, в Пасхальной Аггаде, – рассказе о Пейсахе, читаемом во время Cедера, – постоянно говорится о еврейском народе в первом лице. Таким образом многие ортодоксальные раввины рассматривают не еврея, читающего слова Aггады, как некоего вора, присвоившего себе то, что ему не принадлежит.

Последняя Вечеря Иисуса глазами современных исследователей.

Однако же, за несколько последних десятилетий ведущие специалисты в области Новозаветных исследований сделали ряд открытий, которые однозначно говорят о тесных культурно-исторических взаимосвязях между идеями, отображенными в Евангельских повествованиях, и идеями, существовавшими в раннем раввинистическом иудаизме. В частности, многие современные богословы едины в том, что так называемая Последняя или Тайная Вечеря, описанная во всех Евангелиях и воспетая в картинах многих известных художников, является ни чем иным, как Пасхальным Cедером, который Иисус проводил со своими учениками в верхней горнице иерусалимского дома.

К сожалению, данный взгляд не везде находит поддержку из-за того, что по вопросу взаимосвязи между Евангельскими повествованиями и традицией проведения Седера, описанной в Аггаде, есть два диаметрально противоположных мнения. Первое мнение высказывают учёные, которые считают, что иудаизм и христианство являются абсолютно разными религиями, традиции которых не имеют никакого отношения друг к другу. В частности, сторонники этого подхода указывают на то, что традиции Аггады были взяты из Талмуда и более поздних раввинистических источников. Соответственно, если Талмуд был завершен в VII-м веке н. э., то ни о какой взаимосвязи с Евангельским повествованием о Последней Вечере и речи быть не может. К примеру, в самом начале Седера производится ритуал под названием яхац (преломление). Ведущий берет три куска мацы и вынимает средний, разламывая его, после чего откладывает и прячет один из кусков, для того, чтобы дети его потом искали. Доподлинно известно, что эта традиция возникла только в VII-м в. Также на тарелке, используемой на Седере, рядом с мацой и горькими травами находятся яйцо и баранья косточка. Согласно талмудической трактовке, баранья косточка символизирует надежду на восстановление Храма и пасхального жертвоприношения в нем. Очевидно, что и эта традиция не существовала в начале I в. н. э., когда Иисус праздновал Пейсах со своими учениками. О том, когда и откуда на пасхальной тарелке появилось яйцо, спорят много. Однозначно ясно, что эта традиция возникла в пост-талмудическую эпоху и, скорее всего, заимствована из персидского Зороастризма. Основываясь на этих фактах, сторонники первого мнения заявляют, что в верхней горнице никакого Пасхального Седера происходить не могло. По их мнению, Тайная Вечеря является исключительно христианским ритуалом, на основании которого возникла Евхаристия в традиционных христианских церквах.

Противоположного мнения придерживаются некоторые лидеры Мессианского еврейского движения. Они считают, что Иисус в верхней горнице проводил Седер в строгом соответствии с традицией, отраженной в существующей сегодня Аггаде. Таким образом, в Мессианском Пасхальном Седере каждое действие наделяется определённой христианской символикой. Например, три мацы в ритуале яхац означают Отца, Сына и Святого Духа. А баранья косточка, по их мнению, указывает на Христа, как на Агнца Божьего. В некоторых мессианских общинах доходят даже до того, что полоски на выпеченных листах мацы уподобляют ранам от плети, которой били Иисуса римские солдаты. А некоторые трактуют слово «афикоман», изначально заимствованное из греческого языка, на английский манер, переводя его как «he is coming» (он грядет).

Лично мне, и как еврею, и как христианину, понятно стремление Мессианских лидеров подчеркивать мессианство Иисуса везде, где только возможно. Однако, как историк и исследователь Библии я должен отдавать себе отчет в том, что подобные попытки во всем видеть символы, указывающие на христианские доктрины, говорят о некомпетентности в вопросах истории иудаизма и знания раввинистических источников. При этом все же следует заметить, что ряд традиций Седера, которые явно возникли в средние века являются весьма полезными и духовными, несмотря на то, что не несут никакого мессианского символизма. Так, к примеру, поиск афикомана детьми, хотя и не является древним обычаем, помогает оживить общую атмосферу праздника и вовлечь в действие даже самых маленьких. Необоснованные же символы и теории, которые часто появляются в литературе, выпускаемой в Мессианских общинах, порождают критику, как со стороны традиционного христианства, так и иудаизма. Именно поэтому целью нашего исследования является реконструкция событий, которые происходили в верхней горнице перед тем как Иисус был распят, на основе сравнения Пасхального Седера, описанного в тексте Мишны и других документах эпохи раннего иудаизма с историей о Последней Вечере Иисуса, которая упоминается во всех четырех Евангелиях (Мф 26.17-44, Мк 14.12-36, Лк 22.7-39 и Ин 13.1).

Только изучение раннеиудейских документов позволит нам избежать ошибочных интерпретаций прежде всего потому, что, начиная с конца II в. н.э. христианство и иудаизм начали развиваться абсолютно отдельно друг от друга. В каждой религии начали появляться свои отдельные пасхальные традиции. Так в иудаизме после разрушения Храма для народа, рассеянного по разным странам, празднование Пейсаха стало одним из основных методов сохранения национального еврейского самосознания. В период средневековья, когда католическая церковь предпринимала многочисленные попытки обратить евреев в христианство, ортодоксальные раввины ввели в Аггаду некоторые элементы, содержащие явно антихристианский подтекст. В христианстве на Вселенских Соборах также развивались свои идеи, которые уже в IV в. воплотились в элементы христианской пасхалии, существенно отличавшиеся даже от новозаветного учения. Вместо символа смерти Иисуса, отображенной в словах Павла «Пасха наша, Христос, заклан за нас» (1Кор 5.7), появляется мотив воскресения Христова. Пасхалия разрабатывается таким образом, чтобы дата Пасхи ни коим образом не попадала на 14 день библейского месяца Нисана и всегда приходилась на воскресенье. Более того, новая пасхалия была принята на том же соборе в 325 году, на котором церковь официально провозгласила первый день недели, воскресенье, днем богопоклонения. При этом «Последняя Вечеря» полностью отделялась от пасхалии. Преломление хлеба и вкушения вина трансформируются в обряд христианского причастия, через который преподается доктрина пресуществления, являющаяся основой православного и католического богословия.

Пейсах в эпоху Второго Храма.

Самой распространенной ошибкой многих новозаветных исследователей является непонимание разницы между празднованием Пейсаха, описанным в 12 главе книги Исход и Пасхальным Седером, который в Торе вообще не упоминается, а является традицией. Дело в том, что оба этих ритуала в тексте Евангелий называются одним арамейским словом Пасха, записанным греческими буквами. Так в Евангелии от Иоанна (Ин 18.28) говорится о том, что первосвященники привели Иисуса к Пилату но «не вошли в преторию, чтобы не оскверниться, но чтобы можно было есть пасху». С другой стороны в Евангелиях от Матфея, Марка и Луки говориться о том, что ученики Иисуса спрашивают Его «где хочешь есть пасху? мы пойдем и приготовим» (Мк 14.12). На примере этих двух текстов становится видна одна из самых главных проблем Евангельской хронологии. Не разобравшись в разнице между Пасхальным ритуалом, описанным в книге Исход, 12 глава и Сэдером, можно прийти к выводу, что Евангелие от Иоанна противоречит Синоптическим Евангелиям. Иоанн говорит о том, что на момент, когда Иисуса привели к Пилату, Пасхальный агнец еще не был заклан, а другие евангелисты в один голос утверждают, что Иисус с учениками уже съели Пасху. Абсолютно очевидным является тот факт, что Евангелие от Иоанна говорит о Пасхальном Агнце, который должен был быть заклан 14-го Нисана. Если это так, и при этом Иисус уже арестован и находится у Пилата в претории, то что тогда ел Иисус с учениками в верхней горнице? Могли ученики есть пасхального агнца до того, как пасхальная жертва была принесена в храме?

Все эти вопросы подтверждают тот факт, что во времена Второго Храма пасхальная традиция отличалась от ритуала, который был описан в книге Исход. Дело в том, что только единожды в истории Ангел Губитель прошел по земле Египетской. А потому только один раз кровь на косяках дверей домов спасла жизнь первенцев. А потому в Торе нет заповеди, в которой бы содержалось требование продолжать совершать ритуал заклания агнца и помазания косяков дверей. Более того, в 13-й главе книги Исход конкретно говорится о том, что в память об убитых первенцах необходимо было посвящать Господу всех первородных. Что же касается Пасхального агнца, который на Иврите называется Пейсах Ла-Адонай (Пасха Господня), то в книге Второзаконие заповедь модифицируется.

«Наблюдай месяц Авив, и совершай Пасху Господу, Богу твоему, потому что в месяце Авиве вывел тебя Господь, Бог твой, из Египта ночью. И заколай Пасху Господу, Богу твоему, из мелкого и крупного скота на месте, которое изберет Господь, чтобы пребывало там имя Его… Не можешь ты заколать Пасху в котором-нибудь из жилищ твоих, которые Господь, Бог твой, даст тебе; но только на том месте, которое изберет Господь, Бог твой, чтобы пребывало там имя Его, заколай Пасху вечером при захождении солнца, в то самое время, в которое ты вышел из Египта; и испеки и съешь на том месте, которое изберет Господь, Бог твой, а на другой день можешь возвратиться и войти в шатры твои». (Втор 16.1-7).

На основании этого отрывка становится понятным, что ученики никаким образом не могли заколоть Пасхального агнца в верхней горнице и тем более не мазали косяки дверей кровью.

Для того чтобы разобраться в этих трудных Евангельских текстах, необходимо прежде всего изучить традицию празднования Пасхи, существовавшую во времена Второго Храма, описанную в Мишне в трактате Песахим. Несмотря на то, что редакция Мишны была завершена к 200 году н.э., многие исследователи сходятся на том, что материал именно этого трактата является довольно ранним. Его корни ведут нас к историческому периоду, в который существовала самая первая академия Таннаев в Явне, организованная лидером фарисеев Рабби Иоханнаном бен Закхаи сразу же после разрушения Храма в 70 году н.э. Таким образом, трактат Песахим описывает традиции, которые существовали 40 лет спустя после смерти Иисуса. Само название Песахим, буквально – «Пасхи» уже говорит о том, что в I в. существовало несколько пасхальных ритуалов. В частности, Мишна заостряет внимание на том, как Пейсах праздновался в домах у людей и в Храме. Иными словами существовали две разные церемонии. В своих домах люди совершали два действия: поиск и уборку квасного, а также Пасхальнй Седер. В Храме же заколался Пасхальный Агнец, который, согласно сказанному в книге Второзаконие должен был съедаться там же.

Этот ритуал описан в пятой главе трактата. «Три группы людей заколают Пасхального агнца, ибо сказано « Тогда пусть заколет его все собрание общества Израиля» (Исх 12.6). Таким образом, Писание говорит о том, что есть «собрание», «общество» и «Израиль». Сначала в Храм входит первая группа. Как только двор Храма заполняется, двери запираются и звучит труба. Священники становятся рядами, в руках каждого золотые и серебряные блюда… Израильтянин резал агнца, а священник принимал кровь и передавал блюдо, наполненное кровью по цепочке к жертвеннику. Стоящий ближе к жертвеннику кропил кровью у основания жертвенника… Первая группа, выходила из храма и заходила вторая, после чего – третья… Первая группа, выйдя со двора Храма садилась есть агнца прямо на Храмовой горе. Вторая – а Хеле (место у подножья горы), а третья – оставалась во дворе Храма. Все жарили на огне свои пасхальные жертвы.» (М. Песахим 5:5-10).

Праздник Пейсах в Евангелиях.

На основании вышесказанного очевидно, что слова о приготовлении Пасхи, записанные в Евангелии от Марка (Мк 14.12-16) явно не говорят о намерении Иисуса принять участие в церемонии заклания Пасхального агнца в Храме. «В первый день опресноков, когда заколали пасхального агнца, говорят Ему ученики Его: где хочешь есть пасху? мы пойдем и приготовим. И посылает двух из учеников Своих и говорит им: пойдите в город; и встретится вам человек, несущий кувшин воды; последуйте за ним и куда он войдет, скажите хозяину дома того: Учитель говорит: где комната, в которой бы Мне есть пасху с учениками Моими? И он покажет вам горницу большую, устланную, готовую: там приготовьте нам. И пошли ученики Его, и пришли в город, и нашли, как сказал им; и приготовили пасху». В Евангельском тексте говорится о том, что ученики спрашивают Иисуса о месте приготовления Пасхи. Если бы слова «приготовить пасху» подразумевали заклание агнца, то вопрос о месте бы не поднимался.

К тому же закон, записанный в книге Второзаконие (Втор 16.5), запрещает вкушать Пасхального агнца в жилом помещении, а Иисус направляет своих учеников не на Храмовую гору, а в чей-то дом. Более того, Евангелие продолжает повествование следующими словами «Когда же настал вечер, Он возлег с двенадцатью учениками» (Мф 26.20). Евангелист Лука, описывая эти события, цитирует следующие слова Иисуса: « И когда настал час, Он возлег, и двенадцать Апостолов с Ним, и сказал им: очень желал я есть с вами сию пасху прежде Моего страдания, ибо сказываю вам, что уже не буду есть ее, пока она не совершится в Царствии Божием» (Лк 22.14-16). Из слов Иисуса становится ясно, что под словами «есть пасху» ни в коем случае не следует понимать вкушение Пасхального Агнца, ибо ни о каком заклании агнцев в царствии Божьем в учении Иисуса речи быть не может. Очевидно, что под словом «Пасха» следует понимать ни что иное, как Пасхальный Седер.

Процитированные выше слова «В первый день опресноков, когда заколали пасхального агнца» очерчивают одну из самых серьезных проблем в интерпретации Евангелий. Слова, записанные в Евангелии от Марка (Мк 14.12) а также в Евангелии от Луки (Лк 22.7) противоречат записанному в Торе «… в первый месяц, в четырнадцатый день месяца вечером Пасха Господня; и в пятнадцатый день того же месяца праздник опресноков Господу…» (Лев 23.5-6). Этот факт говорит о том, что во времена Второго Храма существовали определенные традиции, отличавшиеся от практики, описанной в книгах Исход и Левит. Это, прежде всего связано с тем, что заповедь в книге Левит (Лев 23.5-6) берет за основу исторический исход из Египта, когда в ночь 14 Нисана народ заколол агнца и, помазав косяки дверей домов его кровью, покинули эти дома на следующий день. В отличие от ситуации, представленной в книге Левит, заповедь в книге Второзаконие (Втор 16.4) подчеркивает другой аспект: «не должно находиться у тебя ничто квасное во всем уделе твоем в продолжение семи дней». По мнению раввинов это означает, что квасное необходимо убирать из дома. Вот почему, согласно свидетельству Флавия, в эпоху Второго Храма опресночная неделя фактически начиналась одновременно с праздником Пасхи.

Об этом свидетельствует и Мишна. Трактат Песахим начинается со слов «В ночь на четырнадцатое Нисана совершают поиск квасного в доме при свете светильника». Если это так, то поиск квасного начинался 13-го нисана, и уже к моменту принесения полуденной хлебной жертвы квасного в домах уже не было, но опресноки, как об этом пишет Иерусалимский Талмуд не вкушали до наступления вечера 14-го Нисана. Это означает, что ученики пошли искать место для проведения Пасхи еще 13-го Нисана. Вавилонский Талмуд цитирует барайту (высказывание ранних мудрецов), которая говорит о том, что арендовать помещение для проведения Пасхального Седера было привычным делом. При этом на арендатора возлагалась обязанность по удалению квасного из помещения.

Этот факт явно противоречит аргументации, к которой прибегают православные богословы, в своей полемике с католиками. Дело в том, что в православной Евхаристии, используется обычный квасной хлеб. При этом православные апологеты говорят о том, что Евангелия используют греческое слово артос, означающее обычный хлеб, тогда как опреснок по-гречески акзюма. Дело в том, что слово акзюма буквально означает «без закваски» и относится не только к хлебу. Когда Тора говорит о том, что ничего квасного не должно быть, то имеются виду все продукты, способные к брожению. А потому, если последняя вечеря Иисуса, как то утверждают многие православные богословы, – это первая Евхаристия, да еще и с квасным хлебом, то у учеников были бы серьезнейшие проблемы с хозяином верхней горницы, которого могли судить за нарушение одной из самых главных заповедей праздника Пейсах.

Вот почему для того, чтобы представить себе полную картину описанных в Евангелиях событий, знания одного греческого текста недостаточно. К примеру, русский перевод Марка (Мк 14.12) гласит: «В первый день опресноков, когда заколали пасхального агнца говорят Ему ученики Его: где хочешь есть пасху? мы пойдем и приготовим». Из русского перевода (а подобным образом текст переводится и в некоторых английских изданиях) следует, что ученики начали готовить последнюю вечерю в тот день, когда заколался пасхальный агнец, то есть 14-го Нисана. В этом случае выходит, что распятие имело место к исходу 15-го Нисана, что явно противоречит записанному в Евангелии от Иоанна. Проблема заключается в том, что греческое выражение каи тэ протэ хэмера представляет собой словосочетание союза каи (и); артикля тэ, числительного протос (первый) и существительного хэмера (день) в дательном падеже. Греческий датив может переводиться по-разному. Синодальная Библия дает один из вариантов перевода: «в первый день опресноков». Однако возможен и следующий альтернативный перевод: «к первому дню опресночному, в который заколали пасхального агнца». Данный вариант перевода демонстрирует альтернативную трактовку событий. В этом случае подготовка Вечери происходит в канун праздника пасхи, то есть 13-го а не 14-го Нисана. Это уже не противоречит хронологии событий, отображенной в Евангелия от Иоанна, а также согласуется с еврейской традицией подготовки к Пейсаху, корнями уходящую в заповедь книги Второзаконие.

Пасхальный Седер и Пасхальная жертва в ранней Раввинистической литературе.

Как уже ранее упоминалось, в эпоху второго храма складываются две параллельные пасхальные традиции: Храмовая и домашняя. Вторая приобретает особое значение в связи с ростом еврейской диаспоры к I в. н.э. Многие евреи, живущие за пределами Иудеи, не могли прийти на Пейсах в Иерусалим, а потому совершали дома Пасхальную трапезу, называемую Седер. Несмотря на внешнее сходство между Седером и ритуалом вкушения Пасхального агнца, эти два действия абсолютно разные. Согласно заповеди из 12-й главы книги Исход, Пасхальный агнец должно было есть с мацой и горькими травами, а главным элементом Пасхального Седера являлось выпивание четырех чаш вина, о котором нет никакого упоминания в Торе. Более того, Пасху Господню следовало есть с поспешностью с посохами в руках и с обувью на ногах (Исх 12.11), а на Седере необходимо было возлежать. Таким образом мы видим, что вкушение агнца и Cедер не могли проходить одновременно.

И действительно, в 10 главе Мишны Песахим говорится о том, что Пасхальный Седер начинался сразу же в начале при наступлении вечера 14-го Нисана. Если это так, то Пасхальный агнец не мог быть принесен в это же самое время. Как обсуждалось выше, для того, чтобы вкусить агнца народ должен был находиться на Храмовой Горе, а не в своих домах. Проблема в том, что многие библейские переводы не совсем точно передают смысл стиха 6 в 12-й главе книги Исход: «…и пусть он хранится у вас до четырнадцатого дня сего месяца: тогда пусть заколет его все собрание общества Израильского вечером». Еврейское словосочетание бейн аравим буквально означает «между вечерами». Понимание этой фразы вызывает многочисленные споры среди библейских переводчиков и комментаторов. Однако, ясным является то, что агнца не следовало заколать сразу же вечером.

Пятая глава Мишны Песахим передает эту традицию следующим образом: «Вечерняя жертва всесожжения заколается в 8,5 часов и приносится в 9,5 часов. В Пейсах же вечерняя жертва заколается в 7,5 часов и приносится в 8,5 часов… Если же Пейсах приходится на пятницу, то вечерняя жертва заколается в 6,5 и приносится в 7,5 часов, а пасхальная жертва – сразу после этого». Иными словами, Мишна говорит о распорядке ежедневной жертвы, во время которой согласно заповеди Торы приносятся два агнца: один – вечером, другой – утром (Исх 29.39-42). Согласно записанному в первой главе книги Бытие, день начинался с захода солнца вечером, и поэтому в еврейской традиции счет дневных часов велся от восхода солнца. Таким образом, в пятницу вечерняя жертва заколалась и приносилась с 12:30 по 13:30 по современным часам для того, чтобы было достаточно времени на заколание и испечение пасхального агнца, так как заход солнца по современным часам выпадал на 17:00.

Данные сведения полностью опровергают теорию, популярную в некоторых псевдо-мессианских группах. По мнению их последователей, слова евангелиста Луки «День тот был пятница (по-гречески день приготовления), и наступала суббота» (Лк 23.54) относятся не к шестому дню недели, а к дню приготовления к Пейсаху. Как следует из Мишны в день приготовления к Пейсаху, 13 Нисана, из домов уносили квасное, естественно в этот день агнца заклать не могли. Еврейская традиция не считает Пейсах субботним днем и разрешает в этот день многие работы. А потому, только когда Пейсах попадает на шестой день недели, вечерняя жертва переносится практически на послеполуденные часы, чтобы было достаточно времени для того, чтобы до захода солнца можно было испечь агнца на огне.

Удивительно, что Евангелие от Луки, описывает смерть Иисуса на Голгофе буквально по часам: «Было же около шестого часа дня, и сделалась тьма по всей земле до часа девятого: и померкло солнце, и завеса в храме разодралась по средине. Иисус, возгласив громким голосом, сказал: Отче! в руки Твои предаю дух Мой. И, сие сказав, испустил дух» (Лк 23.44-46). Таким образом, сопоставляя традицию, изложенную в Мишне с Евангельским повествованием, можно видеть, что время смерти Иисуса буквально совпало со временем принесения вечерней жертвы и закланием Пасхального агнца. Подобное описание дает также и Матфей в своем Евангелии, добавляя, что по смерти Иисуса случилось землетрясение, от которого расселись камни могил, расположенных на склоне Масличной горы прямо напротив Храмовой горы, где народ должен был печь закланных пасхальных агнцев. Очевидно, что в этот предвечерний час в силу подобных обстоятельств вечернее жертвоприношение и заклание Пасхального агнца были сорваны.

Пасхальный Седер и Евангельское повествование.

Проанализировав информацию о Пасхальных традициях, существовавших в эпоху Второго Храма, мы получаем возможность реконструировать хронологию событий последних дней жизни Иисуса, разрешив при этом кажущееся противоречие между повествованием, содержащимся в Евангелии от Иоанна и в Синоптических Евангелиях. 13 Нисана – ученики арендуют комнату в Иерусалиме и приготавливают в ней Пасхальный Седер. Вечер, наступление 14 Нисана – Иисус возлег со своими учениками для совершения Седера. Утро 14 Нисана – Иисус арестован и приведен на суд в Синедрион, а потом к Пилату. После полудня 14-го Нисана – Иисуса ведут на распятие. 9-й час (3 часа дня), два часа до захода солнца – наступает смерть Иисуса.

Из выше сказанного однозначно следует, что выражение «Когда же настал вечер, Он возлег с двенадцатью учениками» (Мф 26.20), говорит о том, что Иисус с учениками совершал традиционный еврейский Пасхальный Седер. Изучая 10-ю главу трактата Песахим, можно увидеть многочисленные параллели между описанием Седера в Мишне и Евангельским текстом.

В частности, глава начинается словами: «Даже беднейший в Израиле должен есть на Седере только возлежав». Под возлежанием понимают положение, когда каждый участник Седера облокачивается о правую сторону своего товарища. Таким образом становятся понятными, слова, записанные в Евангелии от Иоанна (Ин 13.23), где говорится, что «один из учеников Его, которого любил Иисус, возлежал у груди Иисуса». Здесь Иоанн говорит о себе, то есть, во время Седера он находился справа от Иисуса. Евангелие от Иоанна так же говорит о том, что Иисус подал хлеб Иуде. Подобное возможно только в том случае, если Иуда находился слева от Иисуса и Иисус подает ему хлеб свободной правой рукой.

Обычай возлежать или облокачиваться за трапезой не является библейским и даже семитским. Его корни уходят к пиршествам римских патрициев и, скорее всего, заимствованы оттуда. Иерусалимский Талмуд говорит о том, что возлежание во время Седера является свидетельством того, «что для рабов обычай был есть стоя, а они перешли от рабства к свободе». Таким образом, иудаизм использует традиции римской знати и придает им иной смысл. Несмотря на то, что последние трактаты Иерусалимского Талмуда были завершены в IV веке, мы видим, что и в Мишне и в Евангелиях упоминается традиция возлежания. Это говорит о том, что Иисус не возражает против разумного использования традиций Пасхального Седера, которые развились в иудаизме времен Второго Храма.

Подобное можно сказать и об употреблении вина. Как уже было замечено, в ритуале вкушения пасхального агнца, описанном в 12-й главе книги Исход, не упоминается ничего о вине. Вино за трапезой также является обычаем, принятым у древнеримской знати. Однако раввинская традиция использует вино, как основной элемент Пасхального Седера, в течение которого выпиваются четыре чаши, суммарным объемом как минимум в один лог (0,3 литра). Иерусалимский Талмуд цитирует мнение Рабби Ионаннана бет Закхаи, современника Павла и Иоанна, основателя школы Таннаев после разрушения Храма. Он говорит, что каждая чаша соответствует действию Бога по вызволению Израиля из египетского рабства, (Исх 6.6-7). «я Господь, и выведу вас из-под ига Египтян, и избавлю вас от рабства их, и спасу вас мышцею простертою и судами великими; и приму вас Себе в народ». Таким образом каждая чаша представляет следующие божественные деяния: выведение из Египта, избавление из рабства, спасение и принятие в народ.

В своем повествовании о Последней Вечере Евангелист Лука описывает последовательность действий, которая отличается от традиционного порядка причастия или Вечери Господней, существующего в христианских церквах. В отличие от Матфея, который пишет о том, что Иисус сначала преломляет хлеб, а потом берет чашу, Лука сначала упоминает чашу, потом – хлеб, а затем снова говорит о чаше. «И, взяв чашу и благодарив, сказал: примите ее и разделите между собою… И, взяв хлеб и благодарив, преломил и подал им, говоря: сие есть тело Мое, которое за вас предается; сие творите в Мое воспоминание. Также и чашу после вечери, говоря: сия чаша есть Новый Завет в Моей крови, которая за вас проливается» (Лк 22.17-20).

В словах «чашу после вечери» содержится прямой намек на конкретную традицию Пасхального Седера вкушать пищу после второй чаши. Евангелист Матфей в своем повествовании о той ночи так же пишет: «И когда они ели, Иисус взял хлеб и, благословив, преломил» (Мф 26.26). В рассказе обоих Евангелистов содержится конкретное упоминание еще одной традиции Пасхального Седера, о которой говорится в 10 главе трактата Песахим, преломлять хлебную закуску после еды. В поздней Аггаде эта «хлебная закуска» стала называться по-гречески афикоман, десерт. В тексте Мишны афикоман, представлявший в то время горсть фиников, упоминается в контексте вкушения пасхального агнца. Согласно сказанному в Трактате Песахим, пасхального агнца, которого ели на храмовой горе, нельзя было заедать афикоманом. Что же касается преломляемой «хлебной закуски», то она на иврите называется пат. Тем самым отличается от слова маца которая так же естся с горькими травами во время Седера.

Употребление небольшого количества хлеба с целью оставления особого послевкусия является еврейской традицией, сохранившейся по сей день в среде сефардских евреев, проживавших в Северной Африке. Иными словами, праздничная трапеза, предшествовавшая закланию пасхального агнца, представляла собой слияние разных традиций, как римских, так и исконно еврейских. На основании Евангельских текстов мы видим, что Иисус берет эти традиции и наделяет их иным значением. В его учении преломляемая для послевкусия хлебная закуска является символом его ломимого тела, которое надо было вкушать для воспоминания о нем (Лк 22.19).

Данная символика является чрезвычайно важной. Как уже было обосновано ранее, на Последней Вечере Иисуса не было и не могло быть Пасхального агнца. После смерти Иисуса, его последователи продолжали вкушать Седер, не принимая участия в заклании агнца, несмотря на то, что Храм еще существовал. Именно к ним обращены слова Раббана Гамлиеля (Гамалиила), записанные в 10-й главе трактата Песахим: «Кто не говорит о трех вещах: агнце, маце и горьких травах, не исполнил заповеди». Многие исследователи, находят в этих словах самое раннее свидетельство полемики между фарисеями и последователями Иисуса из Назарета. Иными словами, в этом отрывке из Мишны лидер фарисеев критикует последователей Иисуса за то, что они не участвуют в ритуале вкушения агнца в Храме и, соответственно, не исполняют заповеди о Пейсахе. Это наблюдение крайне важно в силу того, что многие христианские исследователи ошибочно считают, что во время Последней Вечери Иисус сначала совершил с учениками пасхальное жертвоприношение, а затем, преломив хлеб, присвоил хлебу символику своего ломимого тела. Согласно мнению Павла, процитированному выше, с которым согласны все христиане, Пасхальная жертва является символом Голгофской жертвы Иисуса. В этом случае если Иисус с учениками приносили Пасхальную жертву, то в умах многих отцов церкви хлеб и Пасхальный агнец в одном ритуале символизируют одно и то же. Таким образом месса, проходящая в католической церкви с преломлением хлеба, рассматривается как аналог и заместитель жертвоприношения, проходившего в Иерусалимском храме. Вот почему взгляд на Последнюю Вечерю, как на традиционный пасхальный Седер, не отвечает интересам ни раввинов, ни католических апологетов. Для первых признание этого факта будет означать существование общих иудео-христианских корней; для вторых же – это полный подрыв основ теологии преемственности, на которой зиждется идея церкви и церковного священства, как правопреемников Иерусалимского Храма.

Однако же Евангельские повествования о Последней Вечере однозначно говорят о том, что Иисус не имел никакого намерения создать ритуал, в котором бы имело место замещение чего либо. Все, что делал Иисус – это взяв обычную народную традицию, он извлек из нее духовный урок. В отличие от жертвоприношения Пасхального Агнца в Храме, в домашнем Пасхальном Седере не было ничего сакрального. Иными словами, Седер не требует никакого особого священнодействия, в котором были бы задействованы Священники, потомки Аарона. Ни к одному предмету, ни к одному действию на Седере не относится никакое ограничение, подобное тому, что касается святых определенных предметов на территории Храма. Именно по этой причине раввины постоянно приписывали этим предметам различные символы. К примеру, как уже было сказано, Рабби Иоханнан бен Закхаи считал, что четыре чаши символизируют, действия Бога описанные в Исх 6.6-7. Иерусалимский Талмуд цитирует также Рабби Леви, который считает, что четыре чаши символизируют четыре царства, Вавилон, Мидо-Персию, Грецию и Рим, предшествующие царству Божьему, о которых сказано во второй главе книги Даниила. Талмуд цитирует и других раввинов, каждый из которых предлагает свою символику того или иного аспекта Седера. А потому, Иисус не сделал ничего принципиально нового, приписав второй чаше, которая выпивалась на Седере, значение своей проливаемой крови во искупление от грехов. Тем самым, его символика была, чем-то схожа с символикой, предложенной Рабби Иоханнаном, который считал, что вторая и третья чаши символизируют избавление и искупление.

Сопоставляя Евангельские повествования Матфея, Луки и Иоанна с порядком Пасхального Седера, описанного в Мишне, можно реконструировать события, происходившие в ночь перед распятием во время Последней Вечери. Согласно записанному в 13-й главе Евангелия от Иоанна, Вечеря начиналась с омовения ног. В Мишне ничего не сказано об этом ритуале, однако Вавилонский Талмуд говорит о том, что в Бейт Мидраше (Раввинской школе, где изучается Тора) лучший ученик, сидящий всегда справа от учителя поливает ему на руки для омовения. В Современной Пасхальной Аггаде Седер всегда начинается с омовения рук. Мишна не упоминает этого, по видимому из-за того, что омовение является обязательной частью любой трапезы. Тем не менее, знание о порядке омовения рук на Седере в Бейт Мидраше помогает объяснить причину, по которой мать сынов Зеведеевых, просила Иисуса именно перед Пейсахом, чтобы один из ее сыновей сел у Него по правую руку (Мф 20.20-21). Для того, чтобы остановить никому не нужное соперничество Иисус идет на радикальный шаг, омывая ноги всем Своим ученикам.

Как уже было замечено ранее, Лука в 22-й главе своего Евангелия упоминает две чаши с вином. Действительно, согласно сказанному в Мишне после первой чаши ели трапезу. Во время трапезы листья латука и петрушки макаются в соленую воду. Так же вкушается маца с горькими травами и сладкая смесь, называемая харосет. В конце трапезы преломляют хлеб. На основании написанного в Евангелиях от Матфея (Мф 26.21-26) и Марка (Мк 14.18-22) Иисус со своими учениками сначала ели трапезу, а затем Иисус взяв хлеб, преломил его. Лука же, говоря о чаше в 17-м стихе 22-й главе описывает одну важную деталь: «взяв чашу и благодарив, сказал…». Согласно записанному в Мишне после размешивания первой чаши с вином произносят славословия. В современной Аггаде этот обряд называется Киддуш. Таким образом мы видим, что Лука конкретно говорит о первой чаше выпиваемой на Седере. После этого в 20-м стихе той же главе Лука говорит о «чаше после вечери». Это вторая чаша, которая выпивалась после преломления хлеба. Именно ее Иисус использует для того, чтобы указать на символ пролитой крови на Голгофе.

После второй чаши начинают читать рассказ о событиях, произошедших в Египте. Слова этого рассказа есть и в тексте Мишны и они, в основном, сохранились в современной Аггаде. Однако же, согласно современной традиции трапеза и преломление хлеба происходят после второй чаши, тогда как чтение рассказа, называемое маггид, происходит после первой чаши. В этом заключается одно из больших различий между тем, как Пасхальный Седер подается в Мишне и в современной традиции. С точки зрения символики, эта разница не очень существенна. Согласно мнению Рабби Иоханнана, популярному в современном иудаизме, вторая чаша символизирует избавления от рабства, а третья искупление крепкою рукою, то есть их значения весьма близки. Таким образом, мы видим, что Лука в своем Евангелии довольно детально воспроизводит нам картину Седера, показывая вкушение двух чаш из четырех, трапезу между ними, а также преломление «хлебной закуски».

Матфей в своем Евангелии дополняет картину происходящего словами: «И, воспев, пошли на гору Елеонскую» (Мф 26.30). Согласно записанному в трактате Песахим, после третьей чаши пели так называемый Пасхальный Халлел. В книге Псалмов есть Псалмы со 110-го по 112-й озаглавленные по-русски «Алилуия». На иврите Халелу-Йя означает «славьте Господа». Буквально с иврита халел переводится как «славословие».

В пасхальные халелы так же входят Псалмы 116 и 117, но они поются после четвертой чаши. Это во время Седера не всегда случается. Мишна упоминает о том, что после третьей чаши участники Седера частенько засыпали. Согласно записанному в трактате Песахим, если все участники вечери уснули после третьей чаши, то Седер продолжаться не может. Именно это и случилось в Гефсиманском саду, когда ученики Иисуса, несмотря на его просьбы бодрствовать и молиться уснули крепким сном. На этом их Седер был прерван и начали стремительно развиваться события, приведшие Иисуса на Голгофу.