В память мучеников и против ариан

Можно ли выразить словом, что представляется взору? Какая речь будет соответствовать открывающимся перед нами благам? Невероятное зрелище предлежит очам нашим! Хотя и неоднократно желали мы видеть это, однако же оно выше и того, к чему простирались наши желания.

Опять здесь чествования мучеников, которые перед этим немалое уже время оставлены были в пренебрежении, опять стечение Божиих иереев, опять ликостояние и духовные торжества, опять многолюдное собрание желающих праздновать, а не ратоборствовать! О чудо! повержено из рук оружие, рассыпались ополчения, позабыли о брани, не слышны больше голоса призывающих к битвам, а вместо них празднование, веселье, раскрытые миру сердца ликуют в целом городе, который в давние времена был матерью Мучеников, а во времена, затем последовавшие и немало продолжавшиеся, не участвовал в чествовании чад своих. Ныне же получи мы все и избыточествуем, как говорит Апостол (Флп 4.18). Хвала вам, Мученики! И этот подвиг принадлежит вам: вы окончили победоносно эту великую брань; хорошо знаю, что это благие последствия единственно ваших трудов, вы воздвигли победное знамение мира, вы привлекли к себе иереев Божиих, вы собранию этому дали вождей, направляемых Духом Святым.

О, сколько потеряли те, чья жизнь не продлилась до этого зрелища, чтоб и им после того, как пресытились горестями, можно было насладиться благами мира! Еретическое обольщение, подобно туману, прошло и исчезло, рассеянное Духом Святым; воссияло же чистое благоведрие мира, и среди него явились звезды этого города, блистающие в ясном свете истины; и не ночи, и не тьме даны они в удел, но все видимы днем, воссиявшие истинным светом правды. И поскольку, по слову Апостола, ночь прошла (Рим 13.12), вернее же сказать, совершенно исчезла, и все просветляется светом дня, то убегают звери, ищущие себе пропитания ночью, и собираются в леса и пещеры, с шумом бегут еретические нетопыри, лишаемые зрения при свете истины, и держась друг за друга, прячут головы в каменных расселинах. Прекратились с наступлением этого дня сходбища сластолюбцев и винопийцев, сокрылись придорожные грабители, расхитители домов и воры; какие только есть дела ночи, все исчезли с воссиявшим светом мира.

А пока была эта ночь, все омрачившая мглой обмана, какие совершались тогда дела? - достойные забвения и глубокого молчания, чтобы воспоминанием ненавистного не осквернялась приятность настоящего. Да и как описать бедствия этой ночи? Как и умолчать о них? В каком горестном событии найдется столько трогательного? Какой вымысел воспроизведет столько несчастий? Какой стихотворец представлением в театре прославил такие страдания? И бедствия выше слова, и страдания выше сил повествователя! - Бойницей дьявола было место этого лика; здесь расположился он станом и в нем поставил своих оруженосцев; здесь были - воинство лжи, защитники обмана, бесовские полчища, легионы нечистых духов. А если нужно употребить языческие наименования - здесь наступало на Церковь лукавое воинство бесов - Эриний; ибо так вынужден назвать тех жен, которые оказались неестественно мужественными на зло. Одна была Иезавель во дни Илии, которая жаждала крови Пророков Господних; и боговдохновенное бытописание выставляет ее на позор для того, думаю, чтобы в памятовании необузданной жены находили урок для жизни все, живущие после Иезавели. А ныне многие Иезавели прозябли вдруг из земли, как вредное зелье, и избытком злобы своей превзошли упоминаемую в Писании. Если не веришь слову, взгляни на историю, Та изнеженному Ахааву доставила Навуфеев виноградник, чтоб сделать из него сад, место увеселения, женскую забаву; а эти старались совершенно уничтожить живой виноградник Божий, имею в виду Церковь, и сами приводили в исполнение злое дело.

Какой найду пример для слова? Какое придумаю изображение для этого злонравия? Видел я подобную картину на отбеленной стене; поддержите грудь мою, воздымающуюся при воспоминании бедствий, или, лучше сказать, сами поскорбите со мной о перенесенных несчастьях, потому что пересказываю не чужие, но собственные наши злострадания! Какая же это картина, которую уподобляю описываемому событию? - Она представляла безобразную пляску женщин, из которых каждая имела свое искривленное положение (в мифологии такие женщины называются менадами). Волосы развевались ветром, взоры изъявляли неистовство, в руках были факелы, и от движения их все тело казалось в огне, благоприличием одежды стеснялось только дыхание в грудях, ноги едва касались земли и как бы висели на воздухе, ни одно из движений не выражало благопристойной стыдливости. Среди пляшущей толпы находилось изображение мужчины, но это было вместе с тем что-то женское, по виду неопределенное в рассуждении пола, образец изнеженности, нечто среднее между мужчиной и женщиной. Представленный был в состоянии расслабления, как бы в усыплении или в упоении, лежал небрежно на роскошной колеснице, которую по хороводу менад возили звери, и на него обильно лилось из чаши вино. Это изображение окружали какие-то неумолкающие чудовища с косматыми лицами, которые скакали около него на козьих ногах.

То же надобно сказать и об этой ночи. Женщины, известные только тем, что обесславили род свой, к общему унижению пола поругали обычное благочиние жен, - торжественно ходили теперь по всему городу, в лице своем выставляя на позор обезображенную природу, вместо щитов вооруживши руки камнями, ища убийства, поражая бесстыдными своими взорами. И когда вступили в Божию ограду, они возвели на священную кафедру своего Корибанта. Потом началось пьянство, потекло вино, явились даже из пустынь и Паны. Представь при этом ночь, смешанное общество и все то, о чем Апостол запрещает даже говорить, сказав: Ибо о там, что они делают тайно, стыдно и говорить (Еф 5.12). Ибо кто подробно опишет огонь, камни, убийства, раны? Кто изобразит усилия, с каковыми старались искоренять служителей святых домов? Кто опишет, как среди города до смерти били палками одного ревнителя истины, и только предполагаемое совершение убийства остановило действительное убийство?

Но не знаю, как слово мое, задержавшись на земных повествованиях, удалилось от приличного обстоятельствам наслаждения. Поэтому и должны мы возвратиться к тому же, с чего начали, чтоб осолившийся слух омыть сладким, легкопьющимся словом. Ибо сказано: в дни веселья бывает забвение о несчастье (Сир 11.25). Итак, опять возвращаюсь к тому же слову. Исчезла эта ночь и мгла, при чистом благоведрии лучи мира озаряют светом истины. А потому из оград Божиих изринуто все зловонное и мерзкое, на место же этого в дома благочестивых вошло веселье. И для веселья ни в чем нет недостатка, ни в пирующих, ни в предлагающих пиршество, трапеза наполнена добрыми яствами.