Послание св. Апостола Павла к Евреям отличается от других посланий сего апостола особенно тем, что не именует нигде своего автора, каковым – ввиду других отличий по изложению – не всегда единодушно даже и считался Апостол Павел.

Один из самых ранних упоминателей послания – св. Климент Римский (в конце I в.) – не дает составить из его цитат никакого определенного суждения о том, кого именно считали Римляне автором послания. Из дальнейших западных церковных писателей – Тертуллиан, ссылаясь на послание, приписывает его Варнаве. Восточные писатели единодушнее и определеннее западных. Пантен, Климент Александрийский, Ориген не только приводят послание под именем "послания к Евреям", но и признают его именно как произведение Апостола Павла. Ориген подтверждает это даже ссылкою на свидетельство предания. Впрочем, надо оговориться, очевидные особенности языка послания вызвали и у Оригена догадку, что хотя мысли этогослания всецело Павловы, однако изложение их могло принадлежать одному из его учеников – или Луке или Клименту.

Как бы то ни было, уже во II в. восток был единодушен в признании послания Павловым. Запад утвердился в сем мнении позднее (в половине IV в., с распространением сочинений Оригена). И наконец, на Карфагенском соборе (397 г.) послание решительно признано было посланием Апостола Павла, по числу XIV–м.

Какие же признаки заставляли сомневаться в принадлежности послания Апостолу Павлу, чем можно ослабить их силу и какие данные говорят за принадлежность послания именно названному апостолу?

Один из наиболее очевидных признаков, дающих, по–видимому, сильное основание для сомнения в принадлежности послания Апостолу Павлу, это II гл. 3 ст., где как будто речь идет от какого–то другого лица. Указывали также на не совсем обычный для Павла способ цитирования Ветхого Завета в этом послании. Обыкновенно он везде приводит места из Ветхого Завета по переводу LXX, но пользуется и еврейским текстом, если этот более точен; между тем как в послании к Евреям автор исключительно пользуется лишь LXX, хотя бы этот текст допускал значительные неточности. Самая форма цитирования значительно отступает от обычной для Павла. Если в других посланиях он обыкновенно выражается: «глаголет Писание» или «такой–то писатель», то здесь представляются говорящими или Бог, или Дух Святой. Наконец, последнее послание отличается от других и большею чистотою языка, напоминающего более Евангелие и Деяния Луки.

В противовес всему этому достаточно указать на несколько мест послания, где личность писателя, если не упоминается, то ясно открывается (ср. Евр 13.23,24,18 и д.), и где отдельные выражения и воззрения оказываются совершенно родственными Павловым (ср. напр. Евр 10.30 и Рим 12.19). Не оставляет сомнения относительно автора послания и все вообще содержание, и самый дух послания. Что же касается того обстоятельства, что апостол, вопреки обычаю своему, не именует себя нигде в послании, то и это самое, находя справедливое себе объяснение, служит лишь к большему подтверждению его авторства. Дело в том, что апостол должен был считаться с весьма враждебными к нему чувствами своих соплеменников, к которым направлялось его послание, почему и счел нужным не упоминать своего имени.

Повод, а отчасти и время написания послания устанавливаются из VI, и дал. ; Евр 10.26 и дал. и др. мест. Эти места говорят о большой опасности для веры в смешении христианских требований с иудейскими и о необходимости установить совершенно самостоятельное и довлеющее значение христианства независимо от иудейства. Такая опасность угрожала особенно Палестинским христианам из иудеев, которые никак не могли свыкнуться со своим новым положением в христианстве и продолжали не только в силу привычки, но и в силу убеждений совершать все храмовые обряды и законы иудейские, считая их существенно важными для спасения. В последующее время, когда церковь Палестинская лишилась такого влиятельного предстоятеля, как Апостол Иаков († 62 г. по Р Х.), и когда стало закрадываться в души многих разочарование относительно Царства Мессии, в котором приходилось переносить столько страданий, и участие в котором соединялось с потерею национальности и характернейших особенностей Израиля, – тогда многие оставили христианские собрания и возвратились снова к иудейскому служению. Другие, не устояв в истинной вере, впали в особого рода ожесточенное состояние, потом выродившееся в ересь эвифнеев и назореев. Более всего, все (прибл. около 66 года ср. Евр 13.23) это должно было ложиться на душу такого ревнителя, как Павел, почему он и пишет Палестинцам свое послание, цель которого ясно указывается в Евр 13.22 ст. Это – увещание не оставлять веры в Иисуса Христа и надежды на Него. Он есть исполнение всего, что в Ветхом Завете составляло только предмет преобразований и обетований. И если слава Нового Завета, сменившего старый, сокрывается доселе в сумраке страданий, то это вполне согласно с чаяниями и духом христианства (Евр 13.13-14) и не исключает надежды в будущем достигнуть соответствующего величия и славы путем страданий.

Главные мысли послания: превосходство Основателя христианской веры, как Богочеловека, пред Моисеем (I–IV гл.); превосходства осветительных и спасительных средств, данных людям через Иисуса Христа, как Божественного Первосвященника, седящего одесную Бога Отца (V–X гл.), и, наконец, превосходство самих верующих во Христа при столь благодатных средствах для спасения от греха и смерти и теснейшего общения с Богом, под руководством пастырей и учителей Церкви.

Такое обоснование и уяснение духа и силы христианства делает послание в высшей степени важным и ценным не для одних евреев, но и для всех верующих всех времен и народов, давая необходимейшее завершение всем другим посланиям апостольским, в которых заключена вся система христианского богословия.

Первоначальный язык послания, по мнению некоторых, еврейский; на греческий же язык оно переведено, вероятно, Климентом, папою Римским.