1–9. Введение в раздел притчей и притча о сеятеле. – 10–20. Причина, по которой Господь сообщал Свое учение в притчах, и объяснение притчи о сеятеле. – 21–23. Ученики должны светить своими познаниями как светильники. – 24–25. Чем больше человек стремится к познанию, тем больше он возрастает в нем. – 26–29. Само собою произрастающее и созревающее семя. – 30–32. Царство Небесное с точки зрения его незначительности в начале и величия в конце. – 33–34. Заключительные замечания к притчам. – 35–41. Утишение бури на море.

1 «И опять». Это уже третий случай, когда Христос предлагает Свое учение на берегу моря (ср. Мк 2.13, Мк 3.7). Множество народа. Толпа очень возросла в числе, как показывает стоящее при слове «толпа» прилагательное в превосходной степени πλεῖστος (так по Тишендорфу; в нашем тексте только πολύς – положительная степень), так что Христос был вынужден для удобства при произнесении проповеди сесть в лодку, которая стояла у самого берега.

«А весь народ был на земле, у моря». Толпа, по-видимому, ищет не чудес, а поучения и относится очень благосклонно к Великому Учителю. Толпа эта собиралась с чрезвычайной быстротой (у Тишендорфа поставлено συνήχθη – аорист, как в Textus Receptus, очевидно, для обозначения именно этого быстрого устремления толпы за Христом). Следовательно, согласно Евангелию Марка, Христос сначала учил при море только Своих учеников, а потом уже сюда собралась целая толпа слушателей, тогда как по Евангелию Матфея (Мф 13.1), Господь начал учить уже после того, как на берег собралась толпа народа.

2 «И учил их притчами много». Евангелист Марк, однако, приводит далее только три притчи, сказанные Христом при море (евангелист Матфей – семь: Мф 13.1). Сами притчи он рассматривает как особый род учения.

«И в учении Своем говорил им». Слово «учение» (διδαχή) означает, несомненно, не сам акт учения, не процесс (тогда бы стояло выражение ἐν τῷ διδάσκειν), а само учение Спасителя как известную систему.

3 - 9 Первая притча – о сеятеле, которая приводится в этих стихах, представляет собой повторение того, что содержится в Евангелии Матфея (Мф 13.3-9). Но евангелист Марк является здесь более других синоптиков (ср. Лк 8.4-8) щедрым в сообщении деталей притчи. Так, он один имеет выражения: «и оно не дало плода» (стих 7), плод «взошел и вырос» (стих 8) и др.

10 - 12 Объяснение, которое Господь дает Своим ученикам и более близким последователям из народа («окружающие Его»), помещено здесь евангелистом Марком не потому, что оно было дано действительно после притчи о сеятеле, а потому, что ему представлялось нужным объяснить читателям своего Евангелия цель, с какой Господь облекал Свое учение, обращенное к народу, в форму притчей. В самом деле, Христос только что сказал Свою притчу о сеятеле, сидя в лодке у самого берега и обращаясь к тем, кто стоял на берегу, да и следующие притчи Он будет говорить в том же положении, только вечером Он переправится на другую сторону моря (стих 35). Если теперь евангелист Марк говорит, что Христос с учениками «остался без народа», то ясно, что он имел здесь в виду именно то положение, в котором Христос очутился уже по окончании Своей проповеди при море. Здесь, в присутствии народа, и ученики не могли обращаться со своим вопросом ко Христу, и Христос не мог отвечать так, чтобы не быть услышанным стоявшими около Него на берегу. Затем, по тексту Тишендорфа, ученики спрашивали Христа о смысле не одной только притчи о сеятеле (у нас – «о притче», стих 10), а о «притчах» вообще. Следовательно, объяснение, которое Христос дал о цели учения притчами, несомненно, евангелистом Марком перенесено сюда из другого места.

«Спросили». Согласно Тишендорфу – «спрашивали» (ἠρώτουν – прошедшее время несовершенного вида). Этим евангелист показывает, что у учеников было в обычае спрашивать Христа о смысле той или другой притчи.

«Вам дано знать тайны Царствия Божия». Согласно Тишендорфу, который в этом случае следует наиболее уважаемым кодексам, это место читается так: «вам тайна Царства Божия дана». У Марка, по этому чтению, тайна Царства Божия не только предмет познания, но и дело, порученное Отцом Небесным ученикам Христа, – дело уже осуществляющееся. Царство Божие – не теория, а факт, которому предстоит раскрыться во всем своем величии, а тайна и силы осуществлять это раскрытие даны только ученикам Христа. Слово «тайна» (μυστήριον), таким образом, здесь означает сокрытый от людей план Божий о домостроительстве человеческого спасения, об устройстве на земле Царства Божия (ср. Дан 2.28 и сл.).

«А тем внешним всё бывает в притчах». Другие, не принадлежащие к этому составу окружающих Хрис та людей, недостойны такой высокой милости от Бога и получают научение от Христа посредством притчей. Слово «внешние» (οἱ έξω) не имеет здесь значения унизительного эпитета, а просто указывает на известную степень, на которой стоят люди в знании тайны. Одним эта тайна вполне доверена, другие же получают некоторое представление о ней путем притчей. Все-таки притча как непрямой способ раскрытия мысли не может вполне осветить столь темный предмет, как тайна Царства Божия, в особенности, если притча не будет объяснена.

«Всё» – конечно, не в буквальном смысле, а только «всё», касающееся тайны Царства Божия.

«Так что они своими глазами смотрят и не видят...» (ἵνα βλέποντες βλέπωσιν). В простонародном языке союз ἵνα часто имеет одинаковое значение с союзом ὅπως – «так что» или даже значит просто «что», но при этом обычно впереди находятся глаголы со значением «просить». Без этих глаголов союз ἵνα может означать только «чтобы» (цель). Поэтому и здесь следует перевести всё выражение так, как оно переведено в Евангелии от Матфея (Мф 13.15: «да не увидят глазами»). Очевидно, что евангелист Марк берет здесь отрывок из 6-й главы книги Исаии, как и Матфей, но сокращает начало и конец этого отрывка (Ис 6.9-10). Смысл приведения этого отрывка у Марка такой. Толпе Христос не сообщает прямо тайны Царства Божия потому, что эта толпа находится в том же нравственном состоянии, в каком находились современники пророка Исаии. Притчи Христос говорит им не для того, чтобы они не понимали, но потому, что им не дано понимать («им не дано» – Мф 13.11). Дар чрезвычайный – тайну Царства Божия – им не должно получить, очевидно, потому, что они им неспособны воспользоваться и доказывают эту неспособность тем, что остаются еще вне круга учеников Христа.

Таким образом, по представлению Евангелия Марка, притчи Христовы имели двоякое значение. Для толпы, слушавшей Христа, они несколько, в общих чертах, приоткрывали завесу тайны Царства Божия, как бы приглашая войти в глубину понимания этой тайны, а для учеников они были точкой отправления для того, чтобы идти все далее и далее по пути принятия этой «тайны». Ожесточение народа происходило не оттого, что Господь учил притчами, а оттого, что народ уже раньше был настроен известным образом по отношению ко Христу своими руководителями и отказывался пойти в открывшуюся перед ним дверь уразумения. Притом нужно помнить, что важнейший пункт в учении Христа о Царстве Божием был конец Мессии – смерть Христа, с мыслью о которой не могли примириться даже апостолы. Ясно, что прямо проповедовать эту идею всему народу было бы тогда совершенно бесполезно (ср. ст. проф. Богдашевского о цели притчей. Труды Киевской Духовной Академии, 1910, 3).

13 - 20 Объяснение притчи о сеятеле, см. комментарии к Мф 13.18-23.

«Не понимаете этой притчи?» (стих 13). Согласно евангелисту Марку, вопрос учеников (стих 10) относился только к притче о сеятеле, и так Господь действительно мог понять их вопрос, потому что они спрашивали Его «о притчах», а кто спрашивает о смысле притчей вообще, тот, естественно, желает знать и смысл первой притчи. Затем в словах Христа нет упрека ученикам в непонимании притчи о сеятеле; метафора, которую употребил здесь Христос для обозначения судьбы Царства Божия, вовсе не была настолько общеупотребительна, чтобы ученики были сами в состоянии разгадать ее смысл. Своим вопросом Христос хочет только возбудить внимание учеников, показывая им, насколько они еще нуждаются в научении (ср. Мк 8.17). То, что они получают в дар божественную тайну, не делает еще излишним для них наставления Христа, даже напротив, именно через Его разъяснения и сообщается им этот дар (ср. стих 34).

«Как же вам уразуметь все притчи?» Господь хочет сказать этим, что на основании многих притчей (все) ученикам придется составить себе цельное представление о Царстве Божием. Это будет несравненно труднее, чем разгадать смысл притчи о сеятеле, в которой изображалась еще только проповедь о Царстве Божием, ее ход в мире, а не само это Царство.

21 «И сказал им». Притча о свече сказана, вероятно, в другое время – сам евангелист Марк, кажется, намекает на это тем, что отделяет ее от предшествующего выражением «и сказал». Но, тем не менее, он считал нужным именно здесь поместить эту притчу, потому что она как нельзя лучше разъясняет судьбу учения Христова о Царстве Божием. Это учение, как показывает притча о свече, пока скрывается Христом от народа и сообщается только в неприкровенном виде ученикам Его, но со временем оно должна быть открыто для всех, и потому ученики пока должны как можно внимательнее к нему относиться, чтобы впоследствии передавать его другим. См. также комментарии к Мф 5.15.

22 Если бы мысль этого стиха была обособлена, то ее можно бы принять за отдельную притчу: вид приточного отдельного сравнения она имеет именно в Евангелии Матфея (Мф 10.26). Но здесь она представляет собой обоснование для предыдущего: ибо (в русском переводе «ибо» пропущено) «нет ничего тайного»... Таким образом здесь разъясняется, что выше под «свечой» подразумевалось учение о тайне Царства Божия.

23 Это изречение более естественным представлялось в приложении ко всему народу, а не к ученикам. Но здесь оно имеет свой смысл. Господь призывает Своих учеников внимательно отнестись к мысли, которую Он сейчас высказал в притче о свече. Ученики должны понять, что учение Христа о тайне Царства Божия со временем должно быть предложено всему миру, что оно для того им и дано Христом.

24 «Замечайте, что слышите». Такой перевод представляет только повторение ранее высказанного призыва (стих 23). Между тем евангелист едва ли без нужды стал повторять одно и то же. Естественнее всего видеть здесь призыв учеников ко внимательному запоминанию всего, что им будет сообщать Христос о тайне Царствия Божия: чем внимательнее они будут относиться к этому учению, тем больше и больше им будет даваться разумения от Бога. Так пророк Елисей наполнил елеем все сосуды, какие к нему принесли, и когда не стало уже пустых сосудов, елей перестал течь (4Цар 4.1-6). У Матфея это изречение приведено в другой связи (см. Мф 7.2).

25 Здесь проводится та же мысль, что и в предыдущем стихе. Ученики должны быть как можно более внимательны к словам Христа, чтобы заслужить еще большее просвещение светом истины. В противном же случае они утратят и то, что имеют теперь (ср. Мф 13.12).

26 - 29 Вторая притча – о семени, которое, будучи брошено в землю, произрастает потом уже без участия земледельца – очевидно, изображает постепенное, правильное созревание Царства Божия в душе отдельного человека, принявшего учение Христа. Проповедники Евангелия, бросающие семена веры в души людей, не могут уже в дальнейшем в точности уследить за тем, как эти семена вырастают в целые колосья, которые со временем будут сжаты и собраны в Царство Божие. Всякое беспокойство со стороны земледельца во время пребывания семени в земле совершенно излишне. Так и апостолы, которые по большей части были галилеяне и поэтому были склонны к употреблению со своей стороны особых мер к расширению Царства Божия, должны быть спокойными и не волноваться при мысли, что станется с проповеданным ими учением Христа. В свое время при помощи Божией оно даст плод и принесет пользу – вот главная мысль притчи. Но в конце притча получает характер аллегории. Несомненно, что под «жатвой» в 29-м стихе понимается последнее собрание верующих во Христа, которое совершит Сам Христос, теперь пока удаляющийся с земли, но потом должный прийти для того, чтобы собрать плоды Своего посева (ср. Откр 14.14). Конечно, было бы неудобно прилагать все частности притчи ко Христу, например, стих 27, где сказано, что сеятель не знает, как всходит посеянное им семя. Но ведь частности притчи большей частью и не рассчитаны на то, чтобы непременно все их истолковывать в приложении ко Христу и Царству Божию, они служат только, как и в других притчах, «для украшения и оживления речи» (еп. Михаил).

От этой притчи получается уверенность в том, что дело Божие, начатое в отношении к сердцам человеческим в тот момент, как в них запало проповедническое слово апостолов, не остановится в своем развитии и неведомыми путями будет идти все далее и далее, пока сердце человека окончательно созреет для новой блаженной жизни в Боге.

30 - 32 Третья притча – о горчичном зерне (см. комментарии к Мф 13.31-32).

«Чему уподобим»... Господь здесь говорит как Учитель, Который мыслит себя на одном уровне со Своими учениками, чтобы побудить их также принять участие в Его умственной работе, заставить и их серьезно подумать о том, что занимает Учителя. Господь имеет здесь в виду весь окружающий Его народ, а не одних только апостолов.

33 - 34 Евангелист заключает отдел притчей тремя замечаниями о приточном способе учения Христова. Прежде всего он сообщает, что «таковыми», т. е. подобного рода притчами Господь обычно говорил «им», т. е. народу (ср. стих 1). При этом Господь принимал во внимание способность Своих слушателей к слушанию и разумению Его учения – говорил так и столь долго притчами, насколько народ мог без утомления Его слушать. Во-вторых, евангелист отмечает, что Господь каждую Свою проповедь непременно соединял с какой-нибудь притчей или же облекал в фигуральные выражения. В-третьих, евангелист отмечает, что Господь «наедине», после, всё разъяснял Своим ученикам. Отсюда с очевидностью выходит, что народ вообще не понимал как должно приточного учения Христа о Царстве Небесном и видел во Христе простого нравоучителя, подобного тем раввинам, которые для иллюстрирования своих положений нередко прибегали к разного рода притчам.

35 В истории утишения бури евангелист Марк несколько отступает от Матфея. Так Марк, замечает, что переправа через море совершилась вечером в тот же день, когда Господь так много говорил народу притчами.

36 Ученики Христа «отпустили народ», окруживший Христа, т. е. убедили народ, что Учитель чрезвычайно устал и нуждается в отдыхе. Потом они Его взяли с собой в лодку (а не «в лодке», как переведено в русском Евангелии ¹) «как Он был», т. е. взяли Его усталого, нуждавшегося в покое. При этом евангелист Марк замечает, что все-таки они не одни поехали на восточный берег моря, а были сопровождаемы лодками приехавших с того берега послушать Христа и теперь составивших, так сказать, свиту Христа во время Его переправы через море.

37 - 41 В общем, само утишение бури евангелист Марк передает согласно с Матфеем, но все-таки у него есть некоторые особенные детали. Он замечает, что Христос спал «на возглавии», т. е. на подушке кормчего. Затем ученики обращаются ко Христу не в тоне просьбы, как в Евангелии Матфея, а в тоне упрека («Учитель»; у Матфея – «Господь»). Далее Господь обращается с приказаниями к морю и упрекает учеников в слабости веры. Что касается того вопроса, кто «убоялся» и рассуждал о величии Христа, то на основании сделанного выше замечания о поплывших за Христом людях (стих 36) можно полагать, что и эти люди вместе с учениками узнали о произведенном Христом чуде и также дивились Его чудотворной силе. Но само чудо имело в виду, главным образом, учеников Христовых, которым нужно было внушить уверенность в том, что их Учитель, Который скоро должен был послать их на проповедь Евангелия, всегда может защитить их от самых больших опасностей.

1) Предлог ἀνά., здесь стоящий, равносилен предлогу εἱς (ср. Мф 10.16; Лк 8.7,9,46 и др.). Перевести нужно так: «берут Его, как Он был, с собою в корабль».